Политэкономические практики в современной России

7 апреля в рамках XII Международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества в ВШЭ состоялась сессия «Политическая экономия — 2».

На сессии свои доклады представили Александр Васин, профессор Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, Александр Либман, доцент Франкфуртской Школы финансов и менеджмента, и Полина Крючкова, профессор факультета экономики ВШЭ.

Александр Васин

Александр Васин представил результаты работы, проведенной им вместе с коллегами П.В. Николаевым и А.С. Уразовым по теме «Механизмы подавления коррупции». Государственные учреждения и корпорации сталкиваются со сходными проблемами контроля сотрудников, взаимодействующих с внешними агентами: гражданами, подлежащими проверке, клиентами компании. При таком взаимодействии часто возникает возможность сговора между сотрудником и внешним агентом. Для того чтобы воспрепятствовать этому, государственные учреждения и корпорации организуют проверяющие иерархические структуры. В представленной работе были рассмотрены теоретико-игровые модели таких структур и изучена задача их оптимальной организации.

Одной из наиболее существенных проблем для государственных инспекций является коррупция. С начала 2000-х руководство РФ демонстрирует желание ограничить коррупцию, однако позитивных сдвигов достичь не удалось: по данным доклада Transparency International, в 2010 году Россия заняла 154 место из 178 возможных по индексу восприятия коррупции, оказавшись в одной группе с такими государствами как Кения, Камбоджа, Лаос, Папуа Новая Гвинея и Таджикистан. По данным фонда «Индем», в сфере бизнеса годовой объем взяток достиг 316 миллиардов долларов, что в 2,6 раза больше доходной части федерального бюджета. По данным Национального антикоррупционного комитета, в 2009 году годовой объем взяток в России составил около 300 миллиардов долларов.

Авторы исследования поставили следующую задачу: как с минимальными затратами создать эффективную контролирующую структуру, которая подавляет коррупцию и обеспечивает соответствующее закону поведение?

Задача в нахождения стратегии инспекции, подавляющей коррупцию, обеспечивающей правильные действия агентов нулевого уровня с минимальными издержками на проверку, была решена с использованием двух подходов: коалиционный подход (кооперативная теория игр) и некооперативный подход (нахождение совершенного подыгрового равновесия). В исследовании представлено решение задачи об оптимальных зарплатах налоговых инспекторов, а также рассмотрен пример налогообложения малых предприятий.

Авторы работы попытались сформулировать подход к организации налоговой инспекции, который был успешно применен в Сингапуре: было создано агентство по борьбе с коррупцией, со строгой иерархической структурой и небольшой численностью. Чиновники агентства имеют высокие заработные платы, но их деятельность интенсивно проверяется. На начальной стадии реформы было уволено около 50% налоговых и таможенных чиновников. Но реформа принесла блестящие результаты: Сингапур за 20 лет поднялся с последних мест в первую десятку наименее коррумпированных стран, по данным Transparency International. «Опыт Сингапура может быть успешно применен в России, поскольку нашим странам присущи некоторые общие черты. Так, в обеих странах механизмы гражданского общества развиты слабо и в отношении борьбы со взятками работать не будут. Поэтому необходимы централизованные меры борьбы с коррупцией», — сказал Александр Васин.

Профессор МГУ также представил критический анализ предлагаемых мер по борьбе с коррупцией в России: регламентация действий чиновников, упрощение бюрократических процедур; ужесточение режима проверок и наказаний; обязательное декларирование чиновниками и их ближайшими родственниками доходов и имущества; «горячая линия» связи с руководством инспекции и система защиты осведомителей; ограничение максимального числа проверок и регулярное обновление кадров — с точки зрения соотношения издержек и предполагаемого эффекта.

Александр Либман

Следующий доклад на сессии представил Александр Либман. Он рассказал о результатах исследования «Налоговая декларация как политическое заявление», выполненного им совместно с коллегами по Франкфуртской Школе финансов и менеджмента А. Шульцом и Т. Гребером.

A. Либман заметил, что связь между выплатой налогов и политическими предпочтениями регулярно появляется в политических дискуссиях на протяжении уже двух сотен лет. Но эмпирических проверок этой связи в экономической науке практически не проводилось в связи с недостатком исходных данных. В данной работе он исследовал особый случай, когда была возможность получить информацию как по декларированным налогам, так и по некоторым признакам политических предпочтений: были рассмотрены налоговые декларации российских губернаторов, опубликованные в 2009 году.

Наблюдатели с большим скепсисом отнеслись к качеству информации, представленной в этих декларациях. В то время как получить информацию об истинных доходах губернаторов и их семей с использованием этих данных практически невозможно, есть возможность сделать выводы относительно суммы доходов, которую они готовы представить обществу, а также связать ее с политическими предпочтениями. Авторы исходили из того, что в современной российской политической системе открытые заявления касательно федеральной политики крайне редки, поэтому они взяли для исследования косвенный признак политической позиции губернаторов: процент голосов, полученных Дмитрием Медведевым на выборах 2008 года. Губернаторы оказывают сильное влияние на предвыборные кампании в регионах и во многих случаях имеют возможность значительно влиять на результат выборов. Таким образом, процент голосов за действующего президента может служить признаком фактической политической позиции губернатора.

«Исходя из этих предположений, налоговые декларации могут служить косвенным политическим заявлением», — подчеркнул А. Либман. В работе заявлены две основные гипотезы. Во-первых, возможно, что более высокий доход, указанный в налоговой декларации, должен показать более высокую «уверенность» губернатора в отношениях с федеральной администрацией: губернатор сигнализирует, что он «не боится» публично показать свой доход («гипотеза силы»). Во-вторых, более высокий декларированный доход может свидетельствовать о прямо противоположном: «страх» губернатора утаить неофициальный доход, который может быть использован федеральным правительством как инструмент давления («гипотеза лояльности»). В первом случае можно ожидать, что губернаторы, декларирующие более высокий доход, способствовали получению более низких результатов на выборах — опять же, дабы продемонстрировать свою уверенность и относительную независимость от федеральной администрации. Вторая гипотеза может давать как негативную, так и позитивную корреляцию между двумя показателями: с одной стороны, губернаторы с более низкими результатами выборов могут «бояться» федерального наказания и демонстрировать более высокую «честность», а с другой стороны, те, кто хочет избежать наказания из центра, могли изначально стремиться показать и хорошие результаты на выборах, и низкую степень уклонения от налогов.

Авторы работы из Франкфуртской Школы финансов и менеджмента провели ряд эконометрических регрессий, пытаясь найти связь между долей голосов, отданных за Медведева в 2008 году и налоговыми декларациями в 2009 году. В результате была обнаружена сильная негативная корреляция между размером доходов, декларированных губернатором, и поддержкой Медведева. Следовательно, декларации могут содержать политический подтекст, считают авторы.

А.Либман сделал попытку подтвердить одну из своих двух гипотез путем замены дохода губернатора на доход его семьи (супруга или супруги). Эта замена дала серьезные изменения в данных. Вторая гипотеза (страх наказания) предполагает, что эффект должен сохраняться и для семьи, в то время как первая гипотеза (сигнал силы) скорее будет работать только для дохода самих губернаторов, а не их родственников. И действительно, эффект пропадает при рассмотрении общего дохода семьи губернатора, из чего можно сделать вывод, что первая гипотеза дает лучшее объяснение найденным закономерностям. «Я могу с осторожностью предположить, что налоговые декларации при определенных условиях могут служить сигналом политической позиции, и что более высокий уровень выполнения налоговых требований может свидетельствовать о желании продемонстрировать уверенность в отношениях с хищническим государством, где слаб правопорядок», — резюмировал А. Либман.

После презентации Александр Либман ответил на вопросы аудитории, которые касались причинно-следственных связей, рассмотренных в исследовании, а также направления соответствующих сигналов: было высказано предположение, что политический сигнал может быть направлен не в федеральный центр, а, например, к региональной элите. А. Либман подчеркнул, что в задачи исследования входило именно изучение корреляции, а не причинно-следственных связей, что имело бы смысл, если было бы известно, что декларации достоверны. Касательно направления сигналов, А. Либман предполагает их направление в центр в связи с прямой зависимостью губернаторов от центра. В ответ на вопрос, изучались ли возможности коллективного политического сигнализирования, был получен ответ, что группа из Франкфуртской Школы финансов и менеджмента как раз в настоящее время работает над этой проблемой.

Полина Крючкова

Последней в сессии выступала профессор Полина Крючкова с докладом «Саморегулирование бизнеса в России: инструмент оптимизации государственного вмешательства в экономику или ограничения конкуренции?». «Начиная с 2001 года развитие саморегулирования рассматривается в России как одно из приоритетных направлений совершенствования системы государственного регулирования», — начала свое выступление П. Крючкова. Автором предложена теоретическая концепция, показывающая предпочтительность различных способов регулирования рынка — отсутствие регулирования, саморегулирование (добровольное и делегированное), государственное регулирование, со-регулирование — с точки зрения участников рынка и общества в целом при различных характеристиках рынков и институциональной среды.

П. Крючкова провела анализ практики развития саморегулирования в России и пришла к выводу, что государство фактически сводит развитие саморегулирования к развитию делегированного саморегулирования (передаче саморегулируемым организациям (СРО) функций государства по регулированию отдельных профессий и отраслей), не создавая достаточно стимулов для создания добровольных СРО. В условиях российской экономики с учетом значительного количества административных барьеров и, главное, устойчивых форм их воспроизводства, сама по себе установка «заменим государственное регулирование на саморегулирование» без обеспечения дополнительных условий не приводит ни к снижению непроизводительных расходов бизнеса, ни к пресечению недобросовестного поведения государственных служащих.

Развитие делегированного саморегулирования приводит к серьезному ограничению конкуренции, особенно на рынках с неоднородными участниками. Выбранный механизм обеспечения ответственности перед третьими лицами в виде компенсационных фондов вместо развития систем внесудебного разрешения споров снижает общественную эффективность саморегулирования. Идеи делегированного саморегулирования активно лоббируются представителями отдельных отраслей не столько с целью ослабить бремя государственного регулирования, сколько с целью обеспечить возможность легального ограничения конкуренции. Кроме того, имеется существенное расхождение между саморегулированием де-факто и де-юре.

В ходе дискуссии, состоявшейся после презентации П. Крючковой, было отмечено, что для эффективного функционирования саморегулирования в каждой отрасли должно быть несколько соответствующих организаций, иначе СРО превращаются в инструмент ограничения конкуренции.

 

---

 

Презентации к докладам

Механизмы подавления коррупции

Tax Return as a Political Statement

Саморегулирование в России: оптимизация государственного вмешательства или ограничение конкуренции?

 

---

 

Мария Пустовойт, специально для новостной службы портала ВШЭ

Фото Никиты Бензорука