«Я никогда не уходил из МИЭМ»

Научным руководителем МИЭМ в составе НИУ ВШЭ назначен Александр Тихонов, директор Государственного научно-исследовательского института информационных технологий и телекоммуникаций «Информика», в 1998 году — министр общего и профессионального образования РФ. О том, что изменится, а что не изменится в МИЭМ в ближайшие годы, он рассказал в интервью корпоративному порталу.

— Александр Николаевич, причина вашего назначения понятна: на рубеже 1980-1990-х годов, перед уходом на государственную службу, вы были ректором МИЭМ. С тех пор сохраняете с ним связь?

— Я никогда не уходил из МИЭМ, где бы ни работал, знаком там со многими коллегами, и, честно скажу, мы легко находим общий язык. Сейчас по совместительству заведую кафедрой космического и радиационного материаловедения на факультете электроники — я выпускник этой кафедры, когда-то начинал на ней работать. Хорошо знаю, что представляют собой выпускники МИЭМ, как работодатель: в «Информике» их более ста, почти половина всех сотрудников.

— Чем вы будете заниматься как научный руководитель МИЭМ в составе ВШЭ?

— Основной задачей будет организация работы по тем научным направлениям, на которых будут сосредоточены наши усилия, для ее решения нам сначала предстоит совместно выбрать приоритеты. Один из приоритетов уже определен: создание магистратуры — в этом году мы планируем резко увеличить набор. МИЭМ набирал в магистратуру лишь 13 человек, всерьез разработкой магистерских программ там не занимались, а мы планируем набрать 70.

Нам предстоит найти своего абитуриента и для магистратуры, и для бакалавриата: если не считать московские олимпиады МИЭМ, системы их поиска не было. В работе по привлечению абитуриентов из разных регионов поможет «Информика» — у нас во всех региональных центрах есть представительства.

— А преподавательских кадров должного уровня для организации магистратуры достаточно?

— В дополнение к тем коллегам из МИЭМ, которые готовы и способны работать на уровне магистратуры, нужно привлекать кадры со стороны. Вышка готова взять на себя решение вопроса с жильем, которое предоставляется преподавателям на время работы, так что мы вполне можем пригласить на работу перспективных доцентов даже из регионов. Ярослав Иванович Кузьминов меня в этом поддерживает — нужно привлекать на работу молодых, перспективных коллег. Вырастить доцента самим — долгий процесс, времени у нас нет.

— Почему решено сделать акцент именно на магистратуру? Ведь фактически ее приходится создавать с нуля. Откуда возьмется современная материально-техническая база?

— Акцент на магистратуру обусловлен тем, что для работы с наукоемкими технологиями нужны именно магистры. Бакалавр — это низшее звено в иерархии, его подготовить проще, это могут сделать многие другие вузы.

Что касается лабораторной базы для подготовки магистров, то, по большому счету, нет необходимости полностью создавать ее в вузе. Мы делаем ставку на базовые кафедры в корпорациях. Известно, что в советские годы базовые кафедры создавали ведущие инженерные вузы, работающие с «оборонкой». У МИЭМ было около 30 базовых кафедр — на производственных предприятиях, в конструкторских бюро, в академических институтах. Когда я сам был студентом МИЭМ, с третьего курса работал в НПО «Орион» (разработка и производство фотоприемников).

— Сложно предположить, что современные студенты сплошь и рядом мечтают работать на оборонных предприятиях…

— Сейчас уже почти не осталось предприятий, которые работали бы исключительно для нужд обороны, — и в России, и во всем мире. «Боинг» выпускает гражданские самолеты, но это не мешает ему делать двигатели для ракет. Конечно, та или иная перспективная технология может быть создана в рамках оборонного заказа, но это не мешает потом использовать ее в других сферах.

Раньше у выпускника МИЭМ было три основных варианта трудоустройства: отличники шли в аспирантуру, у кого поменьше средний балл — в академические институты, остальные — на производственные предприятия. А сейчас работа на предприятиях становится наиболее престижной и высокооплачиваемой, потому что в России будет бурными темпами развиваться промышленность. Страна не должна зависеть от топливно-энергетического комплекса, это все понимают, нужно разрабатывать альтернативные источники энергии, в том числе атомной — проектировать безопасные реакторы, нормально их строить. Известны планы государства по развитию нанотехнологий, биотехнологий, робототехники. И речь идет не только о фундаментальных исследованиях, но именно о практике.

— Как доказать абитуриентам, что у профессии инженера в современной России есть перспективы? Минобрнауки пытается сделать это в течение трех последних лет, но средний балл ЕГЭ поступающих в инженерные вузы почему-то не растет.

— Пусть абитуриенты почитают первую программную статью Владимира Путина. Президентом и премьером продекларирована серьезная цель — модернизация, обновление производства в стране. Никто не скрывает колоссальный объем оборонного заказа — 20 триллионов рублей, а это инструмент модернизации промышленности. Но сегодня на предприятиях не только технологии не модернизированы, но и специалистов нужного уровня нет. «Провал» — это сотрудники 30-45 лет, такой же «провал» мы наблюдаем в профессорско-преподавательском составе инженерных вузов.

В СССР инженерное образование было конкурентоспособным по мировым меркам, потому что инженерные вузы вели научные исследования. В МИЭМ на 1 рубль бюджетных затрат было 4-5 рублей от хоздоговоров — заказов промышленности. Группа вузов, работавшая на военно-промышленный комплекс, в том числе МИЭМ, получала очень большие заказы. Сейчас эта тема тоже становится актуальной — нет речи о милитаризации, но современная армия, оснащенная современной техникой, в стране должна быть.

— Как МИЭМ должен развиваться в составе Высшей школы экономики, чтобы восстановить конкурентоспособность?

— Та структура МИЭМ, которая сейчас создается в Вышке, конечно, будет промежуточной. Нельзя утверждать, что те или иные подразделения, кафедры сохранятся без изменений. Постепенно будут проводиться корректировки. При объединении, конечно, возможно «капсулирование» — присоединить структуру и сохранить ее в первозданном виде, разве что сотрудников в другое здание перевести. А мы выбрали другой путь — интеграцию. Блок социально-гуманитарных дисциплин, языковые кафедры, кафедра физического воспитания — все это должно адаптироваться на основных кафедрах Вышки. Зачем в одном вузе две кафедры физического воспитания?

Что касается инженерных кафедр, то в Вышке объединять их не с кем, и они, очевидно, сохранятся в новой структуре. Даже если какие-то инженерные кафедры перестанут быть выпускающими, их преподаватели все равно будут вести общеинженерные дисциплины. Можно не готовить, например, материаловедов в специальных системах или метрологов, но курсы материаловедения и метрологии все равно будут читаться.

Главное — что институт не может оставаться на том уровне, на котором он работал до сегодняшнего дня, иначе слияние бессмысленно. Если бы МИЭМ и дальше оставался таким, каким он был, то, скорее всего, перестал бы существовать через пару лет. Когда я в 1991 году уходил с должности ректора, прием был около тысячи человек, сейчас — менее 400. Качество приема ухудшалось, даже контрольные цифры не удавалось выполнить. Если исходить из того, что бакалавров и техникумы могут готовить, МИЭМ имел все шансы постепенно превратиться в большой техникум…

— Вы общаетесь с коллегами, друзьями из МИЭМ. Люди нервничают?

— Да. Даже если человек прекрасно понимает, что останется работать в объединенном вузе, у него возникают сомнения. И студенты нервничают, и деканы. Из деканов практически никто не бывал в Вышке — вот они пришли на совещание первый раз. И один декан меня спросил, найдут ли общий язык наши студенты со студентами Вышки. Ведь в Вышке студенты вообще другие. Он так решил после того, как услышал их разговоры в коридоре…

Сейчас в МИЭМ приходят письма от студентов, их родителей — все волнуются. Мамы, папы пишут, что теперь будет с их детьми, доучатся ли они по выбранным специальностям. Мы повторяем, что все получат возможность доучиться по тем же учебным планам, с теми же преподавателями и в ближайшие как минимум два года — в тех же зданиях. Если МИЭМ все-таки решит переехать в новое здание в Строгино, сначала нужно его достроить (окончательный срок сдачи — конец этого года), а потом еще сам процесс переезда.

Кстати, решение о строительстве этого здания было принято в самом конце советской власти — я тогда был ректором, и мне удалось добиться выхода постановления правительства о начале строительства. Получили площадку, поставили забор, но на этом все закончилось, а строительство началось только полтора года назад. Вообще в Строгино можно и вторую очередь строительства начать — земля есть, да и место, по-моему, очень удобное. Метро в ста метрах, от комплекса общежитий Вышки в Одинцове добраться очень просто: на электричке — до станции Кунцево, а оттуда три остановки на метро.

— Говорят, здания МИЭМ в центре Москвы находятся не в лучшем состоянии.

— Они давно построены, там проблемы с инженерными коммуникациями, к тому же они захламлены старым оборудованием. В корпусе рядом с метро Павелецкая пожарные разрешили эксплуатировать только два этажа — с капитальным ремонтом тянуть нельзя. Общая площадь в двух корпусах, которая используется для организации учебного процесса, примерно равна площади здания в Строгино.

— Обсуждение причин присоединения МИЭМ к Вышке не утихает спустя месяц после распоряжения правительства. Почему, на ваш взгляд, все-таки был выбран именно этот институт? Ведь много вокруг технических вузов, даже со словом «электронный» в названии: МИЭТ, МИРЭА.

— Ответ простой: математика. В МИЭМ самый сильный блок прикладной математики среди других технических вузов. В МИРЭА, кстати, работает много выпускников МИЭМ разных лет, а в МИЭМ выпускников МИРЭА нет. Высокий уровень математики — это как раз основа для подготовки магистров экстра-класса.

Математики разрабатывают модели и для экономики, и для микроэлектроники. Без математиков не обойтись при разработке моделей новых материалов, а это одно из самых перспективных направлений в науке. До сих пор мир работал с материалами, которые существуют в природе, их модифицировали, переделывали, создавали сплавы. Сейчас в материаловедении произошла революция — появились принципиально новые материалы. Человек способен передвигать атомы, помещать одни атомы между другими, то есть менять свойства материалов.

— Может быть, МИЭМ был выбран еще и потому, что он развивался в последние годы не так успешно, как аналогичные вузы?

— Спад действительно был, но, к счастью, это не привело к потере научных школ. В МИЭМ 12 докторских диссертационных советов, все физико-математические, все действующие, ни один из них ВАК не закрыл. Издается 8 ваковских журналов — это очень много, особенно после всех сокращений, которые проводились в этой сфере. Есть реальные коллективы, которые серьезно работают. Есть особенно успешно развивающиеся направления — например, информационная безопасность, здесь мы точно можем составить конкуренцию другим вузам.

— Социально-экономический университет и технический университет: не возникают аналогии с известной присказкой про ужа и ежа?

— Когда Вышка открывала отделения программной инженерии, прикладной математики и информатики, кто-нибудь эту присказку вспоминал? Все понимали, что это в порядке вещей. Очевидно, выпускники этих отделений ориентированы на работу в международных корпорациях, управление которыми осуществляется в виртуальной среде, у которых тысячи предприятий (подрядчиков), расположенных где угодно, но главное в их структуре — научные центры. Когда открывались эти отделения, на уровне власти еще не велись разговоры, например, об электронном правительстве — это казалось делом далекого будущего. Руководство Вышки смотрело далеко вперед. И сейчас мы тоже руководствуемся перспективным видением, предлагая развивать инженерную подготовку не так, как это делает большинство вузов.

Мало кто знает, что в Массачусетском технологическом институте, который знаменит во всем мире подготовкой инженеров, социально-экономический блок составляет около 30-40 процентов. Для нас это может показаться необычным, поскольку в России структура высшей школы исторически складывалась по-другому. Но в этом есть своя логика, потому что международные корпорации требуют, чтобы и технологии, и научно-инженерные решения, и экономика работали вместе. Мы и раньше пытались инженеров экономике обучать…

— И в 1990-е годы даже стали массово открывать в технических вузах экономические факультеты. Уж сколько критики обрушилось на головы ректоров, которые этим злоупотребляли. Или это другая история?

— Совсем другая. Это была попытка заработать деньги за счет платных студентов, и в МИЭМ тут не стал исключением: открыли факультет с маленьким бюджетным приемом и большим — коммерческим. На такие факультеты спрос был больше, чем на инженерные. И нужно понять ректоров: господдержка сокращалась, падали объемы НИР, оборудование покупать было не на что, и государственные деньги надо было чем-то замещать. О качестве подготовки студентов на экономических и прочих непрофильных факультетах вопрос не стоял.

Другое дело, если экономическое образование человек получает в таких вузах, как Вышка, Российская академия народного хозяйства и госслужбы, Финансовый университет. Там созданы научные школы, работают преподаватели высокого уровня, и экономисты оттуда выходят отнюдь не на биржу труда. Если экономический вуз такого уровня объединяется с инженерным вузом, где также есть научные школы и хорошие преподаватели, эффект будет совершенно иным.

 

Борис Старцев, специально для новостной службы портала ВШЭ